Кровь рода

Талия почти и забыла, как ей не хватало пышущего зноя Шуримы и этих разгоряченных людей, которые толкались, бранились, торговались и спорили с такой страстью, что чужеземцам часто казалось, что они сейчас подерутся.

За все время странствий ей нигде не встречались такие суетливые и темпераментные люди, как на родине. Иония была чудесна, морозные пейзажи Фрельйорда – тоже по-своему великолепны, но жаркая Шурима не шла у Талии из головы с тех пор, как она ступила на каменный причал Бел’жуна.

Та связь, которую Талия ощущала с местной каменистой почвой, обжигала, как травяной чай, что заваривала Бабаджан. Взбираясь по ступеням, ведущим от пристани, она широко улыбалась. И даже черный камень Ноксторы не испортил ей настроения.

Талия недолго оставалась в Бел’жуне. Корабли ноксианцев в гавани беспокоили ее и навевали дурные воспоминания. Она успела пополнить припасы и собрать на рынке все слухи, что привезли из пустыни торговые караваны. Большинство из них были противоречивыми и неправдоподобными: видения песочных воинов, молнии среди ясного неба – да еще реки, разлившиеся там, где воды не было с незапамятных времен.

Чтобы видеть рядом хоть какие-то дружеские лица, она покинула Бел’жун с хорошо охраняемым караваном шелкоторговцев из Неримазета. Направлялись они на юг, в Кенефет. После долгой дороги в тряской повозке Талия вместе с караваном добралась до базаров этого знаменитого города, раскинувшегося у северных пределов области Сай. Дальше она пошла в одиночку. Начальница над караваном Шамара – тощая, как жердь, женщина с черными блестящими глазами – отговаривала ее двигаться дальше на юг. Однако Талия сказала, что нужна своей семье. Больше предостережений не последовало.

Из Кенефета она взяла еще южнее, идя по изгибу великой реки, которую прежде звали Отцом жизни. Считалось, что ее исток находится в столице древней империи Шурима. Без посторонних глаз путешествовалось куда легче: Талия оседлала валун, придав ему удобную волнообразную форму. Камень нес ее на юг, к Векауре – городу, который, по слухам, наполовину врос в дюны, наползавшие из области Сай.

Шамара пренебрежительно отозвалась об этом месте, назвав его не более чем временным лагерем среди развалин заброшенного города, пристанищем утомленных путников и бродячих кочевников. Но еще не дойдя до места целой мили, Талия поняла, что все совсем не так: Векуара возродилась.

Если бы только она не наткнулась на ту умирающую женщину…

Цвета и звуки переполняли городской базар. По улице, покрытой полотняными навесами, волнами расходился жгучий воздух. Было слышно, как кто-то ожесточенно торгуется. Пахло острыми специями и жареным мясом. Талия пробивалась сквозь толпу, отмахиваясь от громогласных зазывал, умолявших подумать об их голодных детках. Чья-то рука ухватила ее за одежду и попыталась подтащить к прилавку, где на вертелах были насажены всякие пустынные гадины. Но Талия все же вырвалась.

Широкая улица, ведущая к разрушенным городским стенам, была запружена сотнями людей. Ароматный дым плыл из трубок стариков, восседавших в дверях подобно древним мудрецам. Талия видела клейма племен барба, загайя, йеседже и десятков других, которые не распознала. Она видела кочевников, которые были заклятыми врагами, когда она покидала Шуриму. Теперь же они шли бок о бок, словно собратья по оружию.

– Сколько всего изменилось, пока меня не было, – пробормотала она.

Талия уже раздобыла все, что ей было нужно, и собиралась вернуться в разрушенный дом, который присмотрела на восточной окраине города. Ей не хотелось медлить, но она дала одно обещание – а мать всегда говорила, что обещания нарушать нельзя. За такое Великая Пряха не жалует.

В грубом мешке у нее за плечами было полно еды: копченое мясо, крупа, хлеб и сыр, а также пара бурдюков с водой. Больше, чем могло понадобиться, но не все необходимое. Золото, зашитое в подкладку платья, было на исходе, но Талия понимала, что цель близка. Знать наверняка она не могла, но чувствовала, как с каждым шагом становится ближе к объятиям матери и отца. В конце концов, золото ей не понадобится – все, что ей нужно, будет ждать ее там, в родительском шатре.

Талия так замечталась о милом сердцу будущем, что врезалась в какого-то грузного мужчину. Она отскочила от незнакомца, даже не сдвинувшегося с места, и шлепнулась на спину.

Ощущение было, словно она впечаталась в скалу, которая не подалась ни на дюйм. И кажется, завсегдатаев базара это не удивляло. Они мельтешили вокруг здоровяка, как струи воды вокруг камня, торчащего посреди ручья. Тот был с ног до головы одет в какие-то обноски, которые не могли скрыть его массы и роста. Он крепко сжимал длинный посох, обтянутый тканью. Массивный набалдашник был обернут тряпьем. Возможно, посох нужен был мужчине для ходьбы, так как его ноги были странным образом изогнуты.

– Простите, – произнесла Талия, поглядев вверх. – Я вас не заметила.

Он посмотрел на нее сверху вниз, пряча лицо под объемистым капюшоном, но ответом не удостоил. Вместо этого мужчина протянул ей руку. Пальцы были перемотаны бинтами, словно у прокаженного. После секундного замешательства Талия приняла руку.

Незнакомец поднял ее с земли без малейшего усилия, и под пыльной тканью его одеяния Талия увидела золотое мерцание. Он тут же разжал ладони и спрятал их в рукава.

– Спасибо, – сказала Талия.

– Ступай осторожнее, дитя, – ответил он. В необычно гулком голосе слышался сильный акцент, он будто бы исходил из бездонного колодца, наполненного печалью. – Шурима нынче небезопасна.

Он смотрел, как девушка убегает через базар, затем повернулся к растрескавшимся стенам Векауры. Огромные глыбы в высоту доходили до уровня его роста, а на них были уложены саманные кирпичи, выкрашенные в тот же цвет. На местных это должно было производить впечатление; для него же это была жалкая копия настоящей стены.

Шагнув в ворота, он посмотрел на грубо пригнанные камни свода. На него глянул снизу вверх продавец воды, стоявший рядом с хитроумным приспособлением из медных трубок и крутящихся колес, которое разливало воду с песчинками в бутылки из зеленого стекла.

– Водички? Свежайшая, из самого Отца… – заговорил было продавец, но осекся при виде возвышавшейся перед ним фигуры.

Он знал, что не должен останавливаться. Слова, написанные кровью на стенах Башни Астролога, привели его сюда – и здесь же должен был появиться чародей. В Векауре он чувствовал присутствие кого-то из рода вознесшихся, кого-то, чью родословную можно было проследить до тех дней, когда империя, простиравшаяся от океана до океана и дальше, еще не обратилась в руины. Очень важно найти этого человека раньше, чем это сделает враг. Кровь древней Шуримы – вещь редкая и могущественная. Именно она вырвала из забытья Азира. Попав же в дурные руки, она может принести возрожденной Шуриме гибель.

Да, надо было идти дальше, но он не пошел.

– Ты торгуешь среди призраков прошлого, – произнес он.

– Призраков? – переспросил продавец дрожащим от страха голосом.

– Вот эта арка, – сказал он, ткнув посохом в свод. Из трещин, разошедшихся под ногами шагавших по верхнему бастиону людей, облачками посыпалась пыль. – Ее построили изгнанники, мастера из погибшей Икатии. Каждый камень был вырезан и пригнан с такой точностью, что для усадки не понадобилось ни капли раствора.

– Я… Я и не знал.

– Вы, смертные, забываете прошлое. То, что обязаны помнить сами, вы препоручаете легендам, – произнес он, и горечь веков, проведенных в глубокой пустыне, грозила перерасти в бурный гнев.
– Не для того ли я построил Великую библиотеку, чтобы защитить вас от подобных провалов в памяти?

– Прошу вас, благородный господин, – ответил продавец воды, прижавшись спиной к стене прохода. – Вы ведь говорите о мифах древности.

– Для тебя это так, но когда я пришел сюда впервые, стены были только что возведены. Двести футов отполированного мрамора, каждый камень был украшен золотым узором. Мы с братом триумфально вступили в город во главе десятитысячного войска солдат в золотой броне и с блистающими копьями. Мы промаршировали через эту арку под радостные возгласы горожан.

Он сокрушенно вздохнул и продолжил:
– А через год все исчезло. Это был конец всему. Хотя возможно, это было начало. Я отринул этот мир так давно, что уже не помню точно.

Продавец воды побледнел и прищурился, пытаясь вглядеться во тьму под капюшоном собеседника. Глаза торговца расширились.

– Ты же Заблудший сын пустыни! – выпалил он. – Ты… Насус!

– Да, это я, – ответил тот, повернулся и зашагал к городу. – Но есть кое-кто еще более заблудший, чем я.

Насус двигался вместе с толпой к храму, расположенному в самом сердце города. Он старался не замечать направленных на него взглядов. Сама его фигура привлекала внимание, да, к тому же, продавец воды, наверняка, уже всем раззвонил, кто он такой. Шурима всегда была полна тайн, и все они быстро всплывали на поверхность. Когда Насус добрался до центра города, только ленивый не знал, кто он такой. Да, задерживаться было глупо, однако неуважение торговца к истории оскорбило Насуса как ученого.

Так же, как стена и ворота, внутреннее убранство Векауры было лишь тенью былой славы. Здесь родилась мать Азира, и юный император был щедр на подарки местным жителям. Многоярусные сады и цветы, свезенные из всех уголков империи, украшали город яркими оттенками и чудными ароматами. Башни сверкали серебром и нефритом, из-под великолепного храма струилась прохладная вода, разбегаясь по колоссальным акведукам. И казалось, что это благополучие будет длиться вечно.

За прошедшие с тех пор тысячелетия город пришел в упадок: проступил его каменный остов, а некогда великолепные здания превратились в развалины. В последние века на этих руинах строились те, кто был верен старым обычаям, кто верил в то, что будущее можно спасти, лишь почитая прошлое. Шагая в разрастающейся толпе, Насус видел вокруг лишь грубые подделки под забытую старину.

Здания, возведенные умелыми мастерами, сменили их сгорбленные подобия, едва напоминавшие о былом величии. Стены из гранитных плит заменили грубо отесанные бревна. Планировка города была сохранена, но Насуса не оставляло ощущение, будто он попал в кошмарный сон, где прежде знакомая обстановка исказилась и все потеряло свое первоначальное обличье, словно нарочно сбивая с толку.

Кругом слышалось бормотание – имя Насуса произносилось приглушенным шепотом, но он не обращал внимания. Наконец он повернул за угол, ступил на широкую площадь и сжал кулаки от ярости, увидев, что возвели нынешние жители Векауры в самом центре возрожденного города.

Храм Солнца, выстроенный из глыб песчаника и голой скальной породы. Возведенный людскими руками по людской мерке, он был детской игрушкой по сравнению с тем титаническим сооружением, что возвышалось в сердце шуримской империи. Великий Храм был предметом зависти для валоранцев. Архитекторы из дальних царств приезжали за тысячи миль, чтобы посмотреть на него. И вот что построили в память о нем?

Стены были черными и блестели, как базальт, но Насус видел неровные стыки между плитами в тех местах, где они крепились к грубому камню. На крыше храма блистал солнечный диск, но даже отсюда Насус видел, что он не золотой, а отлит из сплава бронзы и меди. К тому же, он не парил в воздухе, как тот диск, под которым Насус принял свое нынешнее обличье. Он держался на весу только благодаря плетеным канатам, привязанным к кривым столбам.

Какая-то часть Насуса желала излить ярость на этих людей, ненавидела их за эти уродливые напоминания о той империи, за которую сражался и проливал кровь и он сам, и многие другие. Он хотел дать им встряску, растолковать, какое бесчинство они сотворили, затеяв стройку на останках былого величия. Но они не знали того, что знал он, не видели того, что видел он, – и он не мог заставить их понять это.

Перед диском стоял верховный жрец в одеянии из перьев. Он воздел руки в мольбе, но его слова заглушал шум города.

Это и есть тот, за кем он пришел?

Он пересек площадь и решительно направился к храму, глядя на неровные ступени, вырезанные на всех его четырех углах. У подножия лестницы стояли два воина в бронзовых доспехах и украшенных плюмажами шлемах, отлитых в виде зверей. При виде Насуса они повернулись. Он вздрогнул, разглядев, кого именно изображали шлемы. Оба имели удлиненные очертания: один представлял собой грубую имитацию крокодильих челюстей, забрало другого было выполнено в виде оскаленной шакальей морды.

Насус подошел ближе, и стражники выставили копья. Когда же он, сбросив свое одеяние, выпрямился в полный рост, на их лицах прочиталась оторопь. Слишком долго он скитался в мире смертных, сгорбившись, стыдясь себя самого, пытаясь скрыть свой рост. Слишком долго он прятался, отбывая наказание в унылом одиночестве, но теперь со скрытностью было покончено. Насус больше не хотел прятать свое истинное лицо.

Возвышаясь над стражниками, Насус выглядел преисполненным мощи и волшебства вознесшимся существом из той эпохи, когда подобные герои еще жили меж смертных. Его плоть переродилась, будучи напоена энергией Солнечного диска. Его иссохшее умирающее тело приняло облик полубога с головой шакала и обсидианово-черными мышцами. Его грудь и плечи облегал скрепленный обручами золотой доспех, потускневший от времени и по традиции увешанный лентами, на которых были начертаны знаки Шуримы. Он потянулся вверх и сорвал с посоха намотанные тряпки, обнажив длинную боевую секиру. Лезвие поблескивало, словно в предвкушении, в его центре впитывал солнечный свет драгоценный камень цвета морской волны.

– С дороги, – произнес Насус.

Стражники дрожали от страха, но с места не двигались. Насус вздохнул и взмахнул секирой по причудливой дуге. Двигаясь вверх, лезвие врезалось в ближнего стражника и отбросило его на добрых тридцать ярдов. Обратное движение секиры вбило второго стражника в пыль. Пока он стонал от боли, Насус поставил когтистую ногу на нижнюю ступень.

Он взбирался к крыше, где на металлическом диске сверкал солнечный свет. Поднимаясь, он посмотрел за разваливающиеся городские стены Векауры. С трех сторон до самого горизонта тянулось сплошное море бесплодных дюн. За восточной же границей города местность пестрела полосами твердой земли на обветренных предгорьях – там росли выносливые пустынные пальмы и стояли густые рощи бханаваров, деревьев, чьи корни в поисках воды уходили в песок на сотни метров.

Зрелище голой пустыни на месте прежней Шуримы опечалило Насуса. Он вспомнил те времена, когда Отец жизни кормил всю страну – и та цвела и дышала энергией. Возможно, Азир сумеет вновь вдохнуть жизнь в Шуриму, а может быть, и нет. В любом случае, поиски человека, в котором течет кровь рода, становятся еще важнее.

Вслед за ним к вершине храма подоспели стражники. Они выкрикивали что-то на языке, в котором ощущалось наследие древнешуримского, однако не было ни красоты, ни витиеватости забытого наречия.

Насус вспомнил боль и страх, которые ощущал во время последнего восхождения на вершину Великого храма, готовясь к обряду вознесения. Изнурительная болезнь сделала его слишком слабым для ходьбы – и младший брат понес его на руках. Когда они достигли вершины, солнце было почти в зените, а жизнь утекала из Насуса, как песок из разбитых часов. Он умолял Ренектона, чтобы тот ушел и оставил его наедине с солнцем, но брат лишь покачал головой и прошептал слова, которые стали последними сказанными меж ними как меж смертными:

– Я останусь с тобой до конца.

Даже теперь эти слова ранили Насуса сильнее любого клинка. В смертном обличье Ренектон был непредсказуем: иногда он был склонен к насилию и жестокости, но также выказывал и благородство, и отвагу. Вознесение дало ему великую силу. В конце концов, именно Ренектон загнал коварного чародея в Гробницу императоров и пожертвовал собой ради спасения Шуримы.

Спасения Шуримы?

Разве хоть что-нибудь из сделанного ими в тот день спасло Шуриму? Азир погиб, убитый другом детства, а город был уничтожен необузданной магией – нарушенный обряд вознесения похоронил его в песках пустыни. Каждый день Насус заново переживал тот миг, когда он запечатал двери гробницы за Ренектоном и Зератом, зная, что выбора нет, но все равно мучась всесокрушающей виной.

Теперь Зерат и Ренектон были на свободе. Азир же каким-то образом поборол смерть и стал одним из вознесшихся. Шурима возродилась по его воле. Древний город восстал из тысячелетней дремы в песках. Но если слухи, доносящиеся из пустыни, не врут, то Ренектона, которого Насус знал и любил, больше не существует. Теперь это обезумевший убийца, беспощадно губящий всех и вся во имя мести.

– Это я сделал тебя таким, – произнес Насус.

Он добрался до вершины и попытался отбросить мысли о том, кем стал его брат: чудовищем, чей злобный рык разносит имя Насуса над жгучими песками пустыни.

Чудовищем, с которым ему предстоит встретиться лицом к лицу.

Насус достиг вершины храма. На его руках и поясе развевались ритуальные бумажные ленты. Он оперся рукоятью секиры о грубый камень и осмотрелся.

Солнечный свет отражался от диска под разными углами – металл был грубо обработан и не отполирован. Плетеные канаты находились прямо перед глазами и были хорошо видны. Они выдавали ту небрежность, с которой люди Векауры создавали свои постройки. Никаких украшений на крыше не было: ни большого помоста, покрытого резными изображениями небесного свода и главных ветров, ни гравюр с героями, вознесшимися над священным храмом.

Между Насусом и верховным жрецом стояли десять воинов в пыльных плащах и бронзовых доспехах. Жрец был высоким и худощавым мужчиной в одеянии из радужных перьев с просторными крыловидными рукавами и в колпаке, напоминавшем черный клюв. Лицо под колпаком имело правильные черты и сурово-неумолимое выражение.

Как у Азира.

– Ты Насус? – спросил верховный жрец. Голос у мужчины был звучным и внушительным, но Насусу послышался в нем страх. Одно дело – утверждать, что ты ниспослан богами. Другое – встретить того, кто на самом деле таков.

– Раз тебе приходится спрашивать меня об этом, значит, я отсутствовал слишком долго. Да, я Насус. Но куда важнее – кто ты.

Верховный жрец приосанился и выпятил грудь, словно птичка в брачный сезон.
– Я Азрахир Теламу, потомок императора-ястреба, первый голос Векауры, просвещенный, светоносный хранитель священного огня, а также вестник зари и…

– Потомок императора-ястреба? – прервал его Насус. – Ты заявляешь о родстве с императором Азиром?

– Я не заявляю – это просто так и есть, – огрызнулся верховный жрец, к нему вернулась часть его самоуверенности. – А теперь скажи-ка, что тебе нужно.

Насус кивнул и взмахнул секирой, держа ее обеими руками параллельно земле.

– Твоя кровь, – произнес Насус.

Он грянул обухом секиры по каменной кладке, и туча песка, взметнувшись из крыши, повисла переливающейся пеленой, медленно вращаясь вокруг верховного жреца и его воинов.

– Что ты делаешь? – осведомился жрец.

– Я же сказал: мне нужно увидеть твою кровь.

В мгновение ока кружащийся песок превратился в ревущий смерч. Воины подняли руки, пряча лица. Верховный жрец согнулся пополам, ослепленный и поперхнувшийся пылью, что поднял ветер. Завывающий песчаный вихрь в ярости не уступал ветрам из глубин пустыни, которые могли за считанные минуты сорвать шерсть и мясо со стада ека’сул. Доспехи не давали защиты – песок проникал везде и всюду, добирался под одеждой до кожи и раздирал ее до ссадин. Под вихрем, что навел Насус, солнечный диск раскачивался вперед и назад. Закреплявшие его канаты туго натягивались на железных кольцах, вогнанных в каменную кладку.

Насус позволил ярости песков наполнить его. Его руки и ноги налились силой, а темная плоть раздулась от гнева. Его фигура росла, становясь все более величественной и грозной – именно такими представляли себе первых вознесшихся.

Он напал без предупреждения, пробивая себе путь сквозь строй стражников и расшвыривая их по сторонам обухом секиры и полотном ее лезвия. У него не было никакого желания убивать этих сыновей Шуримы. Однако они стояли у него на пути.

Перешагивая через корчащиеся и стонущие тела, он шел к верховному жрецу. Тот лежал, свернувшись клубком и прикрыв лицо окровавленными руками. Насус наклонился и поднял его за шиворот – легко, как гончая поднимает своего щенка. Насус держал жреца перед лицом, а его ноги болтались в метре от земли.

Там, где до кожи верховного жреца добрался песок, она была алой от ссадин. По его щекам текли слезы пополам с кровью. Насус шагнул к солнечному диску. Конечно, он был поддельным, даже не золотым, но все же отражал сияние светила. Этого было достаточно.

– Говоришь, ты из рода Азира? – произнес Насус. – Сейчас проверим.

Он вдавил лицо жреца в поверхность солнечного диска, и тот завопил, когда раскаленный металл обжег кожу. Насус тут же отбросил подвывающего мужчину в сторону и вгляделся в кровь, сбегавшую по диску шипящими красными ручейками. Кровь уже запекалась, превращаясь в бурую коросту, и ее запах забирался в ноздри.

– Твоя кровь не из рода вознесшихся, – с грустью произнес Насус. – Ты не тот, кто мне нужен.

Вдруг он сощурил глаза: на поверхности диска ему почудился синий отблеск чего-то, находившегося у самого горизонта.

Насус повернулся и стал всматриваться вдаль. На горизонте маячило облако пыли, поднятой ногами марширующих солдат. Сквозь завесу Насус увидел солнечные блики на доспехах и наконечниках копий. Он услышал бой пехотных барабанов и гудение горнов. Из клубов пыли показались неуклюжие чудища: ревущие воинственные создания, опутанные узловатыми веревками и подгоняемые отрядами людей, которые орудовали шипастыми стрекалами. Защищенные пластинами из отвердевшей шкуры и вооруженные изогнутыми бивнями, эти звери выглядели, как живые тараны, которым ничего не стоило сровнять с землей уже полуобрушенные стены Векауры.

Вслед за боевыми животными к городу приближались толпы вооруженных кочевников с разномастными резными тотемами. Воинов было, по меньшей мере, пять сотен: легкие стрелки, гикающие верховые лучники и бойцы, снаряженные чешуйчатыми щитами и тяжелыми топорами. Насус ощутил потоки управлявшей ими энергии: многие из этих племен, едва повстречавшись, тут же вцепились бы друг другу в глотки.

Насус чувствовал присутствие древней магии, и его пасть наполнилась металлическим привкусом. Все ощущения обострились: он слышал бормотание сотен голосов внизу, видел каждый изъян на поверхности бронзового диска и чувствовал каждую песчинку под когтистыми ногами. Запах крови, загустевшей совсем недавно, ударил ему в ноздри. Это был словно полустертый след былых дней и далекий отзвук той эпохи, что казалась забытой навсегда. Он взывал к нему с восточного конца города, с самой окраины, где руины переходили в холмы.

Носитель этой магии парил где-то над наступавшей армией: это было существо, преисполненное мощной энергии и темной силы, опутанное цепями из холодного железа и облепленное черепками древнего саркофага. Предатель Шуримы и виновник гибели древней империи.

– Зерат, – вымолвил Насус.

Заброшенный дом на восточной окраине Векауры давно обвалился, большая часть крыши отсутствовала, песку внутрь намело по колено – но зато у него было четыре стены, а нависавшие сверху деревья давали тень даже в самое жаркое время дня. Мешок Талия оставила в углу, держа его, как всегда, наготове. С боков мешка свисали бурдюки с водой и козьим молоком, внутри было довольно солонины, чтобы протянуть пару недель. Там же лежала смена одежды, а также мешочки с галькой и камнями, собранными по всему Валорану.

Талия опустилась на колени рядом с раненой женщиной, лежавшей в тени, приподняла повязку у нее на боку и поморщилась при виде крови, запекшейся вокруг стежков, которыми она зашила глубокую рану. Было похоже, что рубанули мечом, но Талия не была уверена. Сняв с женщины доспех, Талия как можно тщательнее обмыла ее. Помимо почти смертельного ранения в боку, тело было испещрено бледными зарубцевавшимися шрамами. Все заработаны в сражениях, и каждый – на виду. Кем бы ни была эта женщина, было очевидно, что всех врагов - кроме последнего - она встречала лицом к лицу. Талия принялась менять повязку, и ее пациентка застонала от боли. Спящее тело пыталось излечиться, хотя одной Великой Пряхе ведомо, сколько времени раненая провела, мучаясь среди пустыни.

– Ты воительница, – произнесла Талия. – Я это вижу, так что повоюй-ка за свою жизнь.

Талия понятия не имела, услышала ли ее женщина, но надеялась, что эти слова помогут ее духу вернуться в тело. В любом случае, было приятно с кем-нибудь поговорить – даже если без ответа, если не считать ответом лихорадочное бормотание о каких-то императорах и о том, что кто-то там мертв.

После расставания с Ясуо в Ионии Талия старалась держать язык за зубами и не задерживаться на одном месте. Она и так уже пробыла в Векауре дольше, чем собиралась. Талия рассчитывала на краткую остановку для закупки свежих припасов, но теперь уже не могла уйти, пока женщина не придет в сознание. Стремление найти семью было всепоглощающим, однако Великая Пряха учила, что все в этой жизни сплетено воедино, как основа и уток в ткани. Если оставить одну нить торчащей, то со временем распустятся и остальные. Поэтому Талия осталась помочь раненой, хотя каждая секунда, которая не приближала ее к семье, ранила душу.

Талия откинула темные волосы со лба женщины и стала изучать ее лицо, пытаясь представить, как ее угораздило получить ранение и чуть не сгинуть под песками в окрестности Сай. Женщина была миловидной, но выражение ее лица была таким жестким, что даже беспамятство не могло его смягчить. Ее кожа была загорелой и обветренной на солнце, как у коренной шуримки. Когда она неосознанно поводила веками, приоткрывая глаза, Талия видела, что те пронзительно синего цвета.

Талия вздохнула и произнесла:
– Что ж, вряд ли я смогу многое для тебя сделать, пока ты не очнешься.

Вдруг Талия услышала глухой гул, доносившийся с запада. Подойдя к окну, она безошибочно различила звук камней, крошащихся друг о друга. Сперва она подумала, что началось землетрясение, но тут же решила, что это больше похоже на лавину. Ей не раз приходилось видеть такое. Учитывая то, какие здания стоят в Векауре, было бы неудивительно, если бы какое-нибудь из них рушилось как раз с таким звуком. Оставалось надеяться, что никто не пострадал.

– Что происходит?.. Где я?

Талия обернулась на голос. Раненая женщина пыталась сесть, осматриваясь кругом и что-то нашаривая руками.

– Ты в Векауре, – ответила Талия. – Я нашла тебя за городом, полумертвую и всю в крови.

– А где мой клинок? – спросила женщина.

Талия указала на стену позади нее, где лежало странное оружие, обернутое в кусок вываренной кожи и спрятанное под тканой попоной, украшенной узорами в виде птиц.

– Вон там, – сказала Талия. – Лезвия очень острые, а мне не особо хотелось случайно на них наткнуться и распороть себе ногу.

– А ты кто такая? – поинтересовалась женщина, в ее голосе чувствовалось подозрение.

– Я Талия.

– Я тебя знаю? Твое племя хочет меня убить?

Талия нахмурилась.
– Нет. Не думаю. Мы гуртовщики. Еще ткачи и путешественники. Вряд ли у нас кто-то хочет кого-то убить.

– Значит, вы одни из немногих, – подытожила женщина. Она медленно выдохнула, и Талия могла лишь догадываться, как сильно болел ее бок. Женщина попробовала подняться и скривилась, когда стежки на ране натянулись.

– А почему все хотят тебя убить? – поинтересовалась Талия.

– Потому что я сама угробила кучу народа, – ответила Сивир, все еще стараясь встать. – Иногда мне за это платили. Иногда эти люди стояли у меня на пути. А в последнее время все чаще приходится избавляться от тех, кто злится на меня за то, что я не хочу возвращаться.

– Куда возвращаться?

Женщина подняла свои пронзительно-синие глаза, и Талия будто заглянула в омут из боли и смятения.

– В город, – сказала она. – В тот, что восстал из песков.

– Так это правда? – изумилась Талия. – Древняя Шурима и впрямь возродилась? Ты сама видела?

– Вот этими самыми глазами, – ответила женщина. – Туда нынче много кто направляется. Большей частью я видела племена с востока и с юга, но остальные тоже скоро подтянутся.

– Люди идут туда?

– И с каждым днем все больше.

– Так почему же ты не хочешь возвращаться?

– Что-то я подустала от твоих вопросов.

Талия пожала плечами:
– Вопрос – первый шаг к пониманию.

Собеседница улыбнулась и кивнула:
– Недурно сказано. Но поосторожнее с теми, кого спрашиваешь. Некоторые, например, могут ответить мечом.

– Например, ты?

– Иногда. Но раз ты спасла мне жизнь, то считай, что проехали.

– Тогда скажи-ка мне еще кое-что.

– Что?

– Свое имя.

– Сивир, – ответила женщина, снова морщась от боли.

Талия знала это имя – да и мало кто в Шуриме его не знал. В общем-то, она догадывалась о том, кто эта женщина, с тех пор, как увидела крестовидный клинок. Но прежде чем Талия успела ответить, грохот катящихся камней перекрыл другой звук. На родине ей редко приходилось слышать подобное – в отличие от побережья Ионии, трущоб Ноксуса и ледяных пустошей Фрельйорда.

Талия взглянула на мешок, прикидывая, сколько времени ей потребуется, чтобы сбежать из Векауры. Сивир тоже услышала этот звук и протянула ноги, пытаясь встать. Однако усилие оказалось для нее чрезмерным, и она вновь застонала. От натуги на лбу выступили бисеринки пота.

– В таком состоянии ты далеко не уйдешь, – заметила Талия.

– А ты это слышала? – уточнила Сивир.

– Еще бы, – отозвалась Талия. – Похоже, что целая толпа вопит.

Сивир кивнула:
– Так оно и есть.

С небес хлынуло пламя.

Из распростертых рук Зерата били струи бело-голубого огня и неслись по дуге, как булыжники из катапульты. Первый заряд врезался в землю посреди рынка, взорвавшись подобно падающей звезде. От удара вокруг расплескался огонь. В воздух, словно вспыхнувшие щепки, взлетели горящие тела. Вместе с жгучими вихрями всюду разносился злорадный смех Зерата – смех безумца, наслаждающегося чужой болью.

Как я мог не разглядеть в нем злодея?

Насус услышал крики, доносившиеся с улиц, и весь его гнев на этих людей рассеялся, как утренняя дымка над оазисом. Обезумевшие от боли боевые животные разметали городские стены, они ревели и топали, сотрясая землю. По кучам обломков внутрь города устремились легковооруженные воины. Они разом выкрикивали дюжину разных боевых кличей, горя желанием начать резню.

Крутнув секиру, Насус стал спускаться с крыши храма, перепрыгивая сразу через четыре ступени. Вскоре он оказался внизу. С западных окраин города на рыночную площадь стеклось несколько сотен людей – в их глазах плескался страх. Им вслед неслись кровожадные выкрики и бряцание оружия. Перепуганные горожане искали убежища в зданиях, стоявших вокруг площади. Они запирали двери и захлопывали ставни в надежде, что это их убережет. Насусу случалось ходить по залитым кровью улицам в очень многих павших городах. Он знал, насколько жестокими бывают захватчики. Зерат наверняка пожелает предать мечу каждого мужчину, женщину и ребенка.

В землю, подобно молниям, врезались все новые огненные заряды, и воздух наполнился криками и запахом горелого мяса. Под ударами магического оружия камни трескались и обваливались каскадами расплавленной породы. Рынок полыхал, в небе реяли столбы черного дыма.

Проталкиваясь сквозь смертельно напуганную толпу, Насус уверенно двигался на восток, идя на запах царственной крови. Верховный жрец оказался самозванцем, его кровь за тысячи лет стала слабой и разбавленной – зато тот, кого он только что учуял… Да, здесь чувствовалась сила. Он слышал громкий стук сердца в груди смертного. Этот человек происходит из рода императоров и королев-воительниц, мужчин и женщин великой силы и великих притязаний. Это была кровь героя.

Люди взывали к Насусу, моля о помощи. Он не обращал внимания, ибо помнил о своем высшем призвании. Солнце выковало его заново и поставило служение Шуриме превыше смерти, отправив его сражаться за здешний народ и защищать его от врагов. И все же, оставляя жителей Векауры на погибель, Насус чувствовал в душе привычную занозу вины.

И скольких еще ты оставишь умирать?

Отбросив эту мысль, он петлял по разбитым, запорошенным песком улицам. Большую часть здешних зданий забрала себе пустыня, и от них остались разве что развалившиеся фундаменты и скошенные пеньки квадратных колонн. Он шел на гулкий звук сердцебиения, перед ним разбегались пустынные падальщики. Здесь город уже сходил на нет, развалины – и те прятались под затопившим все песком.

Он добрался до осыпавшегося строения, которое раньше, видимо, было купальней. Стены здесь были толще и прочнее, чем у соседних домов. Пригнувшись, он вошел внутрь. Пахло потом и кровью двух живых людей. Один был молод, второй же – так стар, что казалось, Насус столкнулся с ровесником, некогда разгуливавшим с ним под одним солнцем.

В дверном проеме показалась девушка, одетая в свободно ниспадающий плащ из тех, что носят в одной стране за восточным океаном. Та же самая девушка, с которой он разговаривал на базаре. Он чувствовал ее страх – но также и решимость, с которой ее руки описывали причудливые петли и изгибы, словно выпрядая какое-то заклинание. Земля дрогнула. Камни под ногами заплясали, стряхивая с себя слой песка. За спиной девушки Насус увидел женщину, которая пыталась встать, опираясь на облезлую стену. На ее рубашке расплылось красное пятно. Ранение тяжкое, но не смертельное.

– Я Насус, Хранитель песков, – произнес он, по ее взгляду догадавшись, что она уже знает его имя. Она стояла, раскрыв рот от изумления, но с места не двигалась.

– Посторонись, дитя, – сказал Насус.

– Нет. Я не позволю тебе ее тронуть. Я пообещала.

Насус шагнул вперед, крутнув секирой и забросив ее за спину. Девушка попятилась вглубь развалин, земля под ее ногами забугрилась, расходясь лучами. Из земли показались камни, от стен стали отлетать куски штукатурки. Каменная кладка пошла трещинами, зазмеившимися вверх, к остаткам крыши. В последний раз, когда он сталкивался с обладателем таких способностей, он сам был еще смертным – и чуть не расстался с жизнью. Раненая женщина с изумлением смотрела на свою защитницу. Очевидно, она тоже не подозревала о ее талантах.

– Ты способна сокрушать камни Шуримы, – произнес Насус.

В ответ она вскинула брови:
– Тогда ступай отсюда, не то я сокрушу тебя.

Насус усмехнулся ее дерзости.
– У тебя сердце героя, дитя, но ты не та, кого я ищу. Твоя магия сильна, так что на твоем месте я бы удрал из города, пока Зерат не вырвал эти чары из твоих рук.

Лицо Талии побледнело.
– Я никуда не уйду. Я обещала защищать Сивир, а Великая Пряха терпеть не может нарушенных обещаний.

– Раз уж ты ее защитница, тогда знай, что я здесь не затем, чтобы причинить ей вред.

– Тогда чего же ты хочешь?

– Я пришел спасти ее.

Перевязанная женщина наконец поднялась и, прихрамывая, подошла к девушке. Ее явно терзала боль, и Насус поразился ее решимости. Хотя чего еще ожидать от той, чей род происходит из Древней Шуримы?

– Какой еще Зерат? – поинтересовалась она.

– Темный маг, которому слишком многое известно о твоей жизни.

Сивир кивнула и повернулась к Талии, положив свою загрубевшую ладонь ей на плечо.

– Я обязана тебе жизнью, но мне негоже быть у кого-то в долгу, – сказала она. – Считай, что с этой минуты твое обещание исполнено.

На лице девушки явно читалось облегчение, но она все еще колебалась.

– Спасибо тебе за это, но ведь ты и ходить-то еле можешь, – ответила Талия. – По крайней мере, я бы могла помочь тебе выбраться из города.

– Заметано, – с благодарностью произнесла Сивир и тут же повернулась к Насусу. Запустив руку себе за спину, она извлекла сверкающий крестовидный клинок, покрытый золотом и украшенный посередине изумрудом, и тут же взяла его наизготовку. Простой смертный вряд ли смог бы обращаться с ним с такой легкостью.

– В последнее время мне хватало спасителей, – произнесла Сивир, – но им всегда нужно было что-то взамен. Так чего же ты, здоровяк, хочешь на самом деле?

– Сохранить тебе жизнь, – ответил Насус.

– Это можно устроить и без тебя.

– Рана в твоем боку говорит об ином. Ты же…

– Какая, вот эта? – перебила его Сивир. – Небольшая размолвка с одними недоумками, которые не понимают слова «нет». Поверь мне, я еще и не с такими ранами ходила. Так что защита мне не нужна. В последнее время сама судьба приглядывает за мной, что бы я ни делала.

Насус покачал головой. Маловато эти смертные понимают в судьбе.

– Грядущее не высечено в камне, – произнес он, – это извилистая река, русло которой может повернуть в любой момент. Даже те, чья судьба начертана звездами, могут обнаружить, что они были слишком беспечны, и вода утекла в бесплодную землю.

Он указал на клинок Сивир:
– Ты знаешь, кому это оружие некогда принадлежало?

– Какая разница? – отмахнулась Сивир. – Теперь-то оно мое.

– Это Чаликар, клинок, который давным-давно носила Сетака, величайшая королева-воительница армии вознесшихся. Мало уже осталось тех, для кого это имя что-то значит. Я удостоился чести сражаться рядом с Сетакой на протяжении трех столетий. Ее подвиги вошли в легенды, но ты, как я вижу, даже не знаешь ее имени.

– Павших забывают, – подытожила Сивир, пожав плечами.

Насус пропустил мимо ушей столь прохладно-пренебрежительный отзыв о его давно почившей боевой подруге и продолжил:
– Некий столпник из пустыни однажды сказал ей, что она увидит восход солнца в тот день, когда император Шуримы станет править всем миром. После этого она стала считать себя неуязвимой, ведь тогда нам только предстояло завоевать мир. Однако в канун гибели Икатии ее сразили чудовища. Я держал ее на руках и смотрел, как она угасает, а потом уложил ее на вечный сон в глубине песков, оставив на ее груди этот клинок.

– Если ты заявился, чтобы забрать его, то у нас с тобой возникнут затруднения.

Насус встал на одно колено и скрестил руки на груди.

– Ты из рода вознесшихся. Ты вправе носить это оружие, ибо в твоих жилах течет кровь императоров. Она воскресила Азира и Шуриму, а это многое значит.

– Ничего это не значит, – оборвала его Сивир. – Я не просила Азира тащить меня туда. Так что ничего я ему не должна. И я не хочу иметь никаких дел ни с тобой, ни с этим твоим Зератом.

– Твои желания тут ни при чем, – возразил Насус. – Зерат убьет тебя невзирая на то, принимаешь ты свою судьбу или нет. Он пришел сюда, чтобы положить конец роду Азира – раз и навсегда.

– А что от нее нужно Азиру? – вмешалась Талия. – И что он собирается делать, раз уж вернулся? Будет обращать нас в рабство?

– Она задает множество вопросов, – вздохнула Сивир.

Насус ответил лишь после некоторого раздумья:

– По правде говоря, замыслы Азира мне неведомы. Мне достаточно и того, что он выступает против Зерата. Сейчас вы обе можете кротко подставить головы под меч – или жить для новых сражений.

Сивир приподняла рубашку, обнажив окровавленную повязку, и криво усмехнулась:
– Я в жизни не делала ничего кроткого. Но сейчас самое жестокое сражение, на которое я соглашусь, - это часок-другой сна.

– Ты должна жить, – повторил Насус, вставая в полный рост. – И тебе нужно подготовиться.

– Подготовиться к чему? – спросила Сивир, принявшись вместе с Талией собирать пожитки.

– К битве за душу Шуримы, – ответил Насус. – Поэтому сейчас нам нужно бежать. Воины Зерата вырезают жителей Векауры.

– А что такого особенного в этом городишке? – поинтересовалась Талия, подгоняя лямки мешка.

– Они ищут там ее, – ответил Насус.

Лицо Сивир посуровело, она протяжно вздохнула, после чего произнесла:
– Итак, Насус… Я с самого детства слышу всякие истории про тебя. Истории про войну и про великие битвы. И во всех легендах говорится, будто вы с братом были защитниками Шуримы, разве не так?

– Это правда, – подтвердил Насус. – Мы с Ренектоном сражались за Шуриму многие века.

Сивир сделала нетвердый шаг по направлению к Насусу. На ее лице была написана та же высокомерная решимость, что была на лице Азира в тот день, когда он наперекор вековым обычаям приказал жрецам подготовить Солнечный диск к своему вознесению.

– Тогда сразись за Шуриму прямо сейчас, – промолвила Сивир с надменностью, достойной императора. – Пока мы тут болтаем, снаружи гибнут сыновья и дочери пустыни. Если ты тот самый герой, о котором я слышу на протяжении всей своей жизни, тогда твой долг – выйти на улицу и спасти столько людей, сколько сможешь.

Насус совсем не так представлял себе эту встречу, однако речь Сивир о долге раздула угли, которые так долго тлели в его груди. Он почувствовал, как внутри вздымается пламя. Лишь теперь Насус понял, насколько он был оторван от жизни все эти долгие годы, проведенные в отшельничестве после падения и последовавшего возрождения Шуримы.

– Клянусь, так оно и будет, – произнес Насус, отстегивая кулон, висевший на ремешке, обвитом вокруг его шеи. – Если вы обе уйдете сейчас же, я сделаю все что смогу, чтобы защитить Векауру.

В кулон был вправлен нефрит цвета морской волны с тонкими бледно-золотистыми прожилками. Изнутри исходило слабое свечение, пульсировавшее подобно неспешно бьющемуся сердцу.

Он протянул украшение Сивир, сказав:
– Надень. Он укроет тебя от взора Зерата. Работать он будет не вечно, но надеюсь, что достаточно долго.

– Достаточно долго для чего? – спросила Сивир.

– Для того чтобы я успел снова найти тебя, – ответил Насус, поворачиваясь к выходу.

Насус сразу оставил Сивир и Талию, чтобы не дать себе времени передумать. Он знал, что у них будет куда больше шансов выжить, если он отвлечет на себя воинов Зерата. Они смотрели ему вслед, но он так и не обернулся. Центр города был объят пламенем, и Насус поспешил на крики жителей Векауры.

Он шел мимо тел мертвых мужчин и женщин, зарубленных неистовыми солдатами, и его гнев рос. Все новые и новые смерти прибавлялись к тому счету, что он собирался предъявить Зерату. Насус повел плечами, разминая мышцы. Все же, в предыдущую встречу с чародеем рядом с ним был брат… Насусу стало страшно.

Мы не смогли победить его вдвоем. Как же я одолею его в одиночку?

Тут Насус увидел отряд из пятерых воинов, перекрывший выход с рыночной площади. Они стояли к нему спиной, но повернулись на звук расчехляемой секиры. Он ожидал увидеть страх перед схваткой с вознесшимся воителем – но в их глазах горело синее пламя Зератовых чар, и они не боялись ничего.

Они бросились на него, потрясая окровавленными мечами и копьями. Насус отразил атаку лоб в лоб, низко взмахнув секирой и разрубив одним движением лезвия троих. Еще одному он пробил грудь кулаком и тут же схватил пастью непокрытую голову последнего бойца. Насус сомкнул челюсти, и череп противника лопнул. Выплюнув месиво из мозгов и обломков костей, он устремился дальше.

Ступив на рыночную площадь, он увидел, что перед храмом Солнца оставшиеся в живых горожане стоят на коленях под мечами солдат, склонив головы, как смиренные прихожане. Измазанные в крови воины тыкали копьями вверх, где над крышей храма парило сияющее и кошмарное божество.

Пылающее тело вероломного мага висело в воздухе, края солнечного диска плавились под жаром, пышущим от вознесшегося существа. Перед ним на весу корчилась визжащая фигурка – это был верховный жрец.

– Вы, смертные, сплошь глупцы, – возвещал Зерат, обдирая плоть с костей жреца. – Как ты вообще решился заявить о родстве с таким никчемным царьком, как Азир?

– ЗЕРАТ! – выкрикнул Насус, и его голос эхом разнесся по площади.

Смертные воины обернулись, но в атаку не кинулся никто. Наступила тишина, и Насус ощутил, как излучаемая Зератом злоба нависла над ним, будто приливная волна. Останки тела священнослужителя в одно мгновение обратились в золу и разлетелись, подхваченные горячим ветром, что вихрился вокруг чародея. Насус зашагал через площадь, крепко сжимая секиру, и все взгляды были обращены на него.

– Ну, разумеется, кто же еще это мог быть! – промурлыкал Зерат тем же медоточивым голосом, которым он разговаривал в смертном обличье. – Кто, как не этот трусишка, который замуровал меня в землю на тысячи лет!

– И я отправлю тебя туда снова, – пообещал Насус.

Очертания Зерата заполыхали еще ярче.
– Тогда тебе придется заручиться помощью твоего возлюбленного братца. Скажи-ка – ты видел Ренектона с тех пор, как распахнулась наша с ним темница?

– Не смей произносить его имя, – прорычал Насус.

– Ты видел, что с ним стало?

Насус промолчал. Зерат издал хохот, похожий на треск беснующихся языков пламени.

– Ну конечно же, ты не видел, – подытожил Зерат, и огонь, запертый в его теле, запульсировал от мрачного веселья. – Ведь иначе он бы уже убил тебя.

Зерат снижался, двигаясь вдоль осыпающихся стен храма, его руки и ноги обвивали искры пламени, разлетавшиеся, словно светляки. Зачарованные солдаты стояли неподвижно, как изваяния. В этой схватке смертным делать было нечего.

– Та сила, что сейчас внутри тебя, предназначалась Азиру, – произнес Насус, медленно шагая навстречу Зерату. – Ты не был избранником Солнца.

– Ренектон тоже им не был. Но он же переродился.

– Не смей произносить его имя, – снова процедил Насус, скрипнув клыками.

– Твой братец был слаб. Но ведь ты знал об этом уже тогда, не так ли? – сказал Зерат, подлетая еще ближе. – Сломить его оказалось куда проще, чем я думал. И всего-то стоило рассказать ему, как ты бросил его во мрак! И то, как ты запер его наедине с врагом – на верную смерть.

Насус понимал, что чародей дразнит его. Однако его уже ослепила ненависть, и он видел лишь то, как вот-вот оборвет цепи, скрепляющие воедино невообразимую мощь Зерата. Они сошлись в самом центре города – два вознесшихся создания, существовавшие вне времени: царь среди воинов – и колдун, подчинивший стихию.

Насус атаковал первым. В мгновение ока его доселе неподвижная фигура приобрела ошеломительную скорость. Он взмыл в воздух, секира мелькнула над головой, устремившись по дуге вниз. Лезвие вонзилось Зерату в грудь. От удара обрывки цепей лопнули.

Мага отбросило к стене храма. Каменная кладка раскололась, из зазмеившихся трещин взметнулся прах подземных гробниц. Вниз полетели массивные каменные плиты. Зерат ринулся вперед, выбрасывая лучи энергии, с потрескиванием струившиеся из его рук. Насус взвыл, опаленный огнем, и двое свирепо врезались друг в друга.

Раздался взрыв магической энергии, и ударная волна смерчем закрутила людей, словно листья. Ближайшие здания рухнули – от силы толчка развалились стены. Люди бежали из Векауры, мечтая оказаться подальше от битвы двух божеств, явившихся из глубины веков. Власть Зерата над его воинами сошла на нет, и они врассыпную ринулись из города. Кругом вздымалось пламя: из самого нутра чародей исторг темный огонь, разя всех без разбору.

Сверху ударил каскад сверкающих комет, и Насус перекатился в сторону. Пламя было холодным, но обжигало, как обычное. Он успел вовремя вскочить на ноги и крутнуть секиру, отразив стайку визжащих сгустков белого света. Прямо над ним в воздухе парил хохочущий Зерат, освещенный ветвистыми молниями. Насус полоснул мага лезвием секиры, вышибив из него сноп губительной энергии. Зерат взревел от боли и гнева, огонь внутри него замерцал, но не угас.

Насус прыгнул на Зерата. Сцепившись прямо в воздухе, оба снова врезались в здание храма. От удара раздробилась внешняя стена, и сверху повалились громадные каменные глыбы. Они грохотали, словно кулаки стражей древних гробниц, раскалывая землю и обнажая темные храмовые склепы. С крыши упал огрызок солнечного диска, как монетка, подброшенная великаном. Он шлепнулся оземь и раскололся, брызнув во все стороны сверкающими кусками металла. Один из них занозой вошел Насусу в бедро. Он тут же выдернул ее, и по ноге побежала светящаяся кровь.

Зерат выбрался из-под каменных обломков, и в грудь Насусу сразу же ударил жгучий заряд бледного пламени. Застонав, тот отшатнулся назад. Зерат выпустил еще один поток сияющей волшебной энергии, на этот раз вколотив его Насусу прямо в сердце. Боль была всепоглощающей. Насус рухнул на колени, его кожа обгорела и тут же начала облезать. Он мог одной левой одолеть целую армию смертных – но Зерат был недюжинным противником. Он был вознесшимся существом, которое завладело силой, украденной у солнца, и мощью темной магии.

Город вокруг пылал. Насус поднял голову:
– Человека, которого ты ищешь, здесь нет. Он там, куда тебе не заглянуть.

– Последнему из выводка Азира недолго осталось прятаться, – ответил Зерат. – Я найду всех и пресеку этот никудышный род.

Насус схватил секиру. От самоцвета, украшавшего лезвие, тянулись, потрескивая, лучи силы.

– Я скорее умру, чем позволю этому случиться.

– Как скажешь, – ответил Зерат, отводя руки назад, чтобы метнуть очередное сплетение огней. Насус делал все что мог, но бесконечно отражать удары он был не способен.

Зерат подлетел ближе и произнес:
– Я снова и снова нашептывал твоему братцу о твоем предательстве и о зависти, которую ты к нему втайне питал. Он проклинал твое имя и плакал, рассказывая мне, как будет по одной отрывать твои конечности.

Насус взревел и вскочил на ноги. Столб огня вулканом вздыбился под Зератом, и колдун завопил, когда его охватило переливающееся пламя Тысячи солнц.

Но этого было мало. Этого никак не могло хватить. В предыдущей их битве Насус и Ренектон были на пике своей мощи – теперь же Насус был лишь тенью некогда великого воина. А могущество Зерата на протяжении веков неуклонно росло.

Маг просто отмахнулся от этой последней безнадежной атаки, а у Насуса больше ничего не оставалось. Магия Зерата подняла его ввысь и закружила, забросив в развалины храма. Рухнула каменная кладка, и Насус почувствовал, как его сплавленные солнцем кости трещат, словно сухое дерево.

Насус застрял в куче обломков, его ноги были переломаны и скручены. Левая рука безжизненно висела вдоль тела, расплющенная от плеча до запястья. Он попытался встать, опираясь на уцелевшую руку, но вспышка жгучей боли пронзила позвоночник – сломанной оказалась и спина. Со временем тело бы оправилось от таких увечий, но этого времени у него не было.

– Как же низко ты пал, Насус, – произнес Зерат, подлетев ближе и поигрывая зарядами огня, осыпавшимися с его пальцев, словно горящие угольки. – Я бы даже тебя пожалел, если бы не ненависть за все то, что ты со мной сделал. Годы вины и скитаний в одиночестве сломили твой дух.

– Лучше чувствовать себя виноватым и сломленным, чем слыть клятвопреступником, – полной крови пастью прокашлял Насус. – Даже со всей твоей вновь обретенной силой ты все равно остался предателем и рабом.

Он ощутил ярость Зерата и обрадовался ей. Впрочем, больше ему ничего не оставалось.

– Я не раб, – возразил Зерат. – Своим последним указом Азир освободил меня.

Насус был ошеломлен. Зерат свободен? Но тогда какой смысл…

– Тогда зачем все это?! Зачем было предавать Азира?

– Азир был глупцом и дар свой преподнес слишком поздно, – ответил Зерат.

Насус застонал от боли. Раздробленные кости плеча притирались друг к другу, вроде бы срастаясь заново. Он чувствовал, что в руку возвращается сила, но сохранял неподвижность, чтобы та выглядела по-прежнему бесполезной.

– А что ты сделаешь, когда я погибну? – спросил Насус, памятуя о том, как Зерат млел от звука собственного голоса. – Что станет с Шуримой, взойди ты на императорский трон?

Насус пытался скрыть боль: его перестраивавшаяся плоть творила внутри тела чудеса, возмещая тот ущерб, что причинил Зерат.

Чародей покачал головой и взмыл вверх, исчезнув из поля зрения.

– Думаешь, я не вижу, что твое тело исцеляется? – донесся его голос.

– Тогда спускайся и сразись со мной! – выкрикнул Насус.

– Твою смерть я тысячи раз прокручивал в голове, – произнес Зерат, паря над разрушенным храмом. – Но в моем воображении ты ни разу не погиб от моей руки.

Насус смотрел на реющего над ним чародея. В это время оставшиеся без опоры стены храма скрипели и трещали, кренясь внутрь и грозя вот-вот упасть.

– Мясник из песков тоже получит свое, – вымолвил Зерат. Теперь он сам сверкал куда ярче, чем Солнечный диск. Сверху сыпались камни и пыль. – И я охотно погляжу, как он будет обдирать мясо с твоих костей.

Протянув к обваливающимся стенам цепи из белого огня, колдун произнес:
– Но до того времени я похороню тебя под песками - так же, как ты однажды замуровал меня.

Блистая подобно новорожденной звезде, Зерат рванул огненные цепи на себя. Внутрь храма лавиной обрушился грохочущий дождь из каменных обломков, а из небес на Векауру заструился убийственный огонь.

Земля, казалось, раскололась пополам, скала под Насусом закружилась и взметнулась вверх, чтобы столкнуться там с падающим каскадом, сливаясь с ним в оглушительный смерч из дробящихся камней. Стены храма рухнули, похоронив Насуса под сотнями тонн обломков.

На смену тьме явился свет.

Осколок жаркой белизны. Это свет солнца?

Сперва он не разобрал, происходило ли это на самом деле или же было плодом его воображения, призванным облегчить телу уход в иной мир.

Значит, так умирают вознесшиеся?

Нет, это была еще не смерть. Его глаз коснулся солнечный свет, Насус почувствовал кожей его тепло. Он попробовал шевельнуться под грузом камней. Потом вытянул ноги и повел плечами, выяснив, что его конечности снова в порядке. Это означало, что во мраке он уже довольно давно. Тело исцелялось быстро, однако Насус понятия не имел, как долго он пробыл без сознания.

Сколько бы я ни пролежал – все равно это слишком долго.

Зерат свободен – и силен, как никогда прежде.

Насус потянулся вверх и обнаружил, что скала над ним образовала идеальный купол. Его внутренняя сторона на ощупь была еще теплой и гладкой как стекло. Даже в полутьме можно было разглядеть волнообразную поверхность камня, покрытую вьющимися узорами, похожими на мазки краски на палитре живописца. Он принялся снова и снова молотить кулаками по просвечивавшей полоске, пока скала наконец не осыпалась кусками камня, остекленевшими от сильнейшего жара. Внутрь купола хлынул свет, и Насус увидел, что храм превратился в беспорядочную груду разбитых камней. Он наклонился, чтобы поднять осколок разбитого купола, который спас его. Он повертел его в руках. Тот оказался сделан из смеси пород, которую вряд ли встретишь в одном куске камня.

Насус спрятал острый, как клинок, осколок в складках рубахи и зашагал прочь от разрушенного Храма солнца. Он смотрел на развалины, в которых шелестел заунывный ветер, наполненный бормотанием древних духов.

Города больше не существовало. Не было даже того, что горожане успели построить на развалинах. Насус заметил, что скальная порода во многих местах выгнулась вверх, приняв такую же волнообразную форму, какая была на куполе, спасшем ему жизнь. Кромки этих поверхностей были похожи на застывшую приливную волну, которая как будто замерзла, вздыбившись вверх.

Из укрытий под этими волнами выбирались горстки жителей Векауры, прятавшиеся там от убийственного огня Зерата. Сперва они выходили по одному или по двое, затем уже небольшими группами, жмурясь от солнечного света и дивясь чудесному спасению.

Насус слегка кивнул:
– Шурима благодарит тебя, Талия, – произнес он, после чего повернулся, направившись к выходу из города.

Останки Векауры теперь снова были той безжизненной скорлупкой, которую Насус застал в свой предыдущий визит. Лишь обрушенные стены, расколотые фундаменты и пеньки колонн, похожие на погибшие деревья в окаменевшем лесу. Ему и прежде приходилось видеть такие руины, и было это после первой схватки с Зератом, когда пала Шурима. Тогда чувство вины заставило его отвернуться от мира, но теперь это не повторится.

Зерат отзывался о Ренектоне как о чудовище, обезумевшем от крови. Но все же Насус знал своего брата куда лучше, чем этот колдун. Зерат видел лишь того зверя, которым стал Ренектон, но не того благородного воина, который скрывался под этим обличьем. Не человека, который самоотверженно отдал свою жизнь ради брата. Не воителя, который по доброй воле пожертвовал всем, чтобы спасти родину от предателя. Зерат мог забыть об этом, но Насус – никогда.

Если Ренектон жив, то какая-то его часть обязана помнить о том, каким героем он некогда был. Если Насус сможет достучаться до этой частички души брата, тогда он сумеет вытянуть его из пропасти безумия. Насус долго лелеял надежду однажды увидеться с Ренектоном, но до сегодняшнего дня и не мог полагать, что эта встреча грозит одному из них гибелью.

Теперь он думал иначе. У него появилась цель. Род Азира выжил, а значит, жива и надежда.

– Ты мне нужен, Ренектон, – произнес Насус. – Без тебя я не смогу убить Зерата.

Прямо перед ним лежала пустыня, она звала его.

За его спиной пески поглощали Векауру.